Это была адская работа, мы по ночам сидели с Люсей Гурченко и учили какую-то абракадабру, ничего не понимая. Нас потом переозвучивали иностранные актеры, но артикуляцию надо было точно соблюдать. На английском выть было попроще, а румыны нахреначили такое либретто, что мы за голову хватались. Советская версия, кстати, получилась хуже других — для англичан мы снимали пять-шесть дублей, для румын — по три, а для нас совсем мало съемочного времени оставалось.

Добрый день, Тема.
Пишу тебя после долгой дискуссии с другом, и многих воплей «профессионалов» фотографии из знакомых.
Он (и они ранее) утверждают, что сделать хорошие снимки не зеркалкой невозможно. Будет или не резко, или хреновая цветопередача, или <дописать по желанию возможные проблемы>. Причем утверждается это не только про мыльницы без настроек, но и про любой незеркальный фотоаппарат с возможностью выставления выдержки/диафрагмы и других настроек (например, как Canon PowerShot SX10 IS, который у меня). Речь шла про случай среднестатистической фотографии малоподвижного объекта с вменяемой освещенностью, сделанной человеком без специальных навыков. Т.е. взял аппарат, нажал несколько кнопочек, щелкнул снимок. Но и другие более специализированные случаи тоже интересны.
Рассуди, правда ли это, и действительно все, что не зеркально — это мыльница, и этим бесполезно пытаться снимать четкие красочные фотографии?

Заранее спасибо.
Алексей.

Дорогой Алексей!

Известно, что плохому танцору все время что-то мешает. У зеркалок есть одно большое преимущество — они более быстрые. Хорошо снимать можно даже обувной коробкой (называется «камера обскура»). Однажды я был на выставке фотографий, сделанных нетрадиционными камерами — кока-кольной банкой, бумажным пакетом, коробкой из-под монитора и пр. Все фотографии были безумно красивыми, художественными и артистичными. Я так не сниму даже Хассельбладом.

Утверждать, что мыльницей нельзя снять хорошую фотографию, это все равно как утверждать, что Пикассо нарисовал бы хороший набросок только перьевой ручкой «Монблан» из чистого золота, а карандашом фабрики «Сакко и Ванцетти» не нарисовал бы.

Свиной грипп закончился, козий еще не успел начаться, а Европа уже начала понимать, что ее опять наебали. Глава комитета по здоровью при Совете Европы Вольфганг Водарг (Wolfgang Wodarg) называет «эпидемию» свиного гриппа «одним из главных медицинских скандалов века». Он сказал, что это просто обычная разновидность гриппа, а не супермутант-убийца, как его изобразили пресса, ВОЗ и фармацевтические компании. Теперь Совет Европы начинает расследование по этому поводу.

Денег на эпидемию ушло порядочно. Скажем, Британия закупила 132 миллиона доз на один миллиард фунтов (1.6 миллиарда долларов), а реально потратила только 4 миллиона. Местные власти ожидали 65 000 смертей, армия привелась в боеготовность, граждане запаслись продуктами и дробовиками, а от гриппа умерло три с половиной сотни человек — примерно как и в прошлом году.

(c)galyonkin.com

Когда камеру выпускает компания с вековой историей, когда сборка производится вручную, когда перед отправкой готовый продукт проходит многоступенчатую проверку, когда вы готовы снимать без автофокуса, когда котовы строить кадр по направляющим в видоискателе, а не по границам видимой зоны, когда спецэффекты или запись видео для вас не важны и, наконец, когда вы знаете КАК нужно фотографировать и умеете это делать — тогда цена в 7 килобаксов за тушку не удержит вас от покупки новой цифровой дальномерной камеры Leica M9!



Думаю, рассказывать, кто такая Leica и что такое дальномерная камера смысла нет, поэтому перейдём непосредственно к новинке. От своей предшественницы, модели M8, новая камера отличается прежде всего матрицей. В камере установлен полноразмерный (35мм) CCD сенсор Kodak с 18 миллионами пикселей на борту и без антиалайзингового фильтра. Производитель заявляет об улучшении шумовых характеристик на одну ступень по сравнению с М8. К слегка изменённому интерфейсу камеры добавилось новое цветовое оформление. Честно говоря, заметить разницу может быть сложновато, но «серебряной» версии корпуса у новинки нет. Есть чёрный и титановый серый. Камера поступила в продажу 9 сентября.

(c)habrahabr.ru

Сиськи! С 16 лет это слово я слышала постоянно — в метро, на улице, в школе, везде и всюду. Едва завидев меня, люди теряли дар речи, даже у явно благовоспитанных мужиков оттопыривалась нижняя губа, а слюна выделялась, как у собаки Павлова. Гастарбайтеры у подъезда свистели мне вслед, девушки дёргали за рукав своих приятелей — вот это даааа, вот это сиськи! Я плакала ночами и носила чёрные свитера 52-го размера. Мужчин я боялась невероятно, панически — сложно оставаться беспристрастной, когда тебя раз в неделю хватают за грудь в метро или кричат «Они на меня смотрят!», тыча в тебя пальцем. «Бесприданница» Островского была моей настольной книгой — слова Ларисы Огудаловой «Я не нашла любви, на меня смотрели и смотрят как на забаву» запали мне в душу ещё в девятом классе. Потому до 21 года я хронически маялась пустячными безответными любовями. Подруги уже договорились подарить мне на тридцатилетие стриптизёра, а я ненавидела мужчин и рыдала в примерочных бельевых магазинов — всё самое красивое заканчивалось четвёртым номером, а для моего седьмого оставались уродливые «бронированные» телесного цвета лифчики.

К 21 году любопытство взяло верх и на следующее после Нового, 2004 года утро я проснулась в постели вместе с давним приятелем. Вот что было удивительно: проснулась я тем утром без трусов, но в лифчике.

Не могу сказать, что с тех пор у меня был миллион мужчин, однако лифчик во время секса с меня был снят лишь одним из них. Остальные же могли сколько угодно восторгаться моими объёмами, но, как только доходило до дела, почти все произносили одну и ту же фразу: «Твоя грудь такая большая, я не знаю, что с ней делать». Апогеем моих сексуальных «факапов» стало знакомство с одним небезызвестным режиссёром, который заявил: «Вы красивая девушка, я б вас выебал, но у вас слишком большие сиськи».

Одним словом, моя грудь приносила мне всю жизнь сплошные несчастья: в баре со мной знакомился каждый второй, при том никто не поднимал взгляда выше моих сисек — можно было проводить пятничный вечер хоть в противогазе, никто бы не заметил. Кто-то из друзей пустил слух, что у моей груди есть имя.

Отдельной пыткой были вечные восторги подруг, которые внушали мне, что я, мол, не ценю своего счастья и что полгорода меня вожделеет, а я кобенюсь. Я же мечтала о первом номере груди, мечтала хотя бы день походить без лифчика, мечтала не бегать по всему городу неделю для того, чтобы потратить 300 евро на купальник размера 75 G, а потом носить его и на пляж, и в бассейн ещё пять лет, пока не истлеет. Мечтала, наконец, чтобы со мной познакомились на улице не потому, что у меня большие сиськи, а просто потому, что я милая и симпатичная.

В общем, всё, о чём я думала 24 часа в сутки, были не мужики, не шмотки, не работа и не свидания, а сиськи. Точнее, то, как они меня достали. Даже если я напивалась на вечеринке, единственным моим желанием было отыскать в толпе Анфису Чехову и пристать к ней с вопросом о том, где она покупает бельё.

Как-то мы с одним моим, так скажем, бывшим приятелем разглядывали съёмку, которая представляла собой двадцать совершенно голых по пояс девиц. Вдруг он ткнул пальцем в кадр с самыми маленькими, практически отсутствовавшими, сиськами и сказал: «Всё уродство, кроме этих». «Какого хрена ты тогда связался со мной?» — хотелось закричать мне, но я сдержалась.

И тут меня осенило. Дело же не в сиськах! Наоборот, я вдруг поняла, что я настолько замечательна, что могу понравиться даже тем, кто всю жизнь встречался исключительно с вешалками. Смешно, но с того момента прошла пара месяцев, и, как говорится в фильме «Секрет», всё вокруг начало меняться. Грудь моя не уменьшилась ни на сантиметр. Но если я приходила в магазин, там непременно находился ворох одежды моего размера; похотливые мужики в метро будто разом испарились — недавно я ехала в белой «алкоголичке» на эскалаторе и облилась минералкой — никто даже не взглянул. В баре я могла просидеть хоть весь вечер — ко мне не подсаживался вообще никто. Поначалу я удивлялась, потом мне было немного обидно, сейчас я понимаю, что это — какой-то невероятный подарок судьбы. Что-то вроде православного чуда. Теперь я пытаюсь понять, что нужно сделать для того, чтобы можно было каждый день есть на ночь и не толстеть. Потому что, как сказала одна моя подруга, если вы спросите меня, что бы я стала делать, если бы завтра наступил конец света, — конечно же пошла бы в «МакДональдс»!

PLAYBOY, сентябрь 2009