Хижина дяди Сталкера

Сиськи! С 16 лет это слово я слышала постоянно — в метро, на улице, в школе, везде и всюду. Едва завидев меня, люди теряли дар речи, даже у явно благовоспитанных мужиков оттопыривалась нижняя губа, а слюна выделялась, как у собаки Павлова. Гастарбайтеры у подъезда свистели мне вслед, девушки дёргали за рукав своих приятелей — вот это даааа, вот это сиськи! Я плакала ночами и носила чёрные свитера 52-го размера. Мужчин я боялась невероятно, панически — сложно оставаться беспристрастной, когда тебя раз в неделю хватают за грудь в метро или кричат «Они на меня смотрят!», тыча в тебя пальцем. «Бесприданница» Островского была моей настольной книгой — слова Ларисы Огудаловой «Я не нашла любви, на меня смотрели и смотрят как на забаву» запали мне в душу ещё в девятом классе. Потому до 21 года я хронически маялась пустячными безответными любовями. Подруги уже договорились подарить мне на тридцатилетие стриптизёра, а я ненавидела мужчин и рыдала в примерочных бельевых магазинов — всё самое красивое заканчивалось четвёртым номером, а для моего седьмого оставались уродливые «бронированные» телесного цвета лифчики.

К 21 году любопытство взяло верх и на следующее после Нового, 2004 года утро я проснулась в постели вместе с давним приятелем. Вот что было удивительно: проснулась я тем утром без трусов, но в лифчике.

Не могу сказать, что с тех пор у меня был миллион мужчин, однако лифчик во время секса с меня был снят лишь одним из них. Остальные же могли сколько угодно восторгаться моими объёмами, но, как только доходило до дела, почти все произносили одну и ту же фразу: «Твоя грудь такая большая, я не знаю, что с ней делать». Апогеем моих сексуальных «факапов» стало знакомство с одним небезызвестным режиссёром, который заявил: «Вы красивая девушка, я б вас выебал, но у вас слишком большие сиськи».

Одним словом, моя грудь приносила мне всю жизнь сплошные несчастья: в баре со мной знакомился каждый второй, при том никто не поднимал взгляда выше моих сисек — можно было проводить пятничный вечер хоть в противогазе, никто бы не заметил. Кто-то из друзей пустил слух, что у моей груди есть имя.

Отдельной пыткой были вечные восторги подруг, которые внушали мне, что я, мол, не ценю своего счастья и что полгорода меня вожделеет, а я кобенюсь. Я же мечтала о первом номере груди, мечтала хотя бы день походить без лифчика, мечтала не бегать по всему городу неделю для того, чтобы потратить 300 евро на купальник размера 75 G, а потом носить его и на пляж, и в бассейн ещё пять лет, пока не истлеет. Мечтала, наконец, чтобы со мной познакомились на улице не потому, что у меня большие сиськи, а просто потому, что я милая и симпатичная.

В общем, всё, о чём я думала 24 часа в сутки, были не мужики, не шмотки, не работа и не свидания, а сиськи. Точнее, то, как они меня достали. Даже если я напивалась на вечеринке, единственным моим желанием было отыскать в толпе Анфису Чехову и пристать к ней с вопросом о том, где она покупает бельё.

Как-то мы с одним моим, так скажем, бывшим приятелем разглядывали съёмку, которая представляла собой двадцать совершенно голых по пояс девиц. Вдруг он ткнул пальцем в кадр с самыми маленькими, практически отсутствовавшими, сиськами и сказал: «Всё уродство, кроме этих». «Какого хрена ты тогда связался со мной?» — хотелось закричать мне, но я сдержалась.

И тут меня осенило. Дело же не в сиськах! Наоборот, я вдруг поняла, что я настолько замечательна, что могу понравиться даже тем, кто всю жизнь встречался исключительно с вешалками. Смешно, но с того момента прошла пара месяцев, и, как говорится в фильме «Секрет», всё вокруг начало меняться. Грудь моя не уменьшилась ни на сантиметр. Но если я приходила в магазин, там непременно находился ворох одежды моего размера; похотливые мужики в метро будто разом испарились — недавно я ехала в белой «алкоголичке» на эскалаторе и облилась минералкой — никто даже не взглянул. В баре я могла просидеть хоть весь вечер — ко мне не подсаживался вообще никто. Поначалу я удивлялась, потом мне было немного обидно, сейчас я понимаю, что это — какой-то невероятный подарок судьбы. Что-то вроде православного чуда. Теперь я пытаюсь понять, что нужно сделать для того, чтобы можно было каждый день есть на ночь и не толстеть. Потому что, как сказала одна моя подруга, если вы спросите меня, что бы я стала делать, если бы завтра наступил конец света, — конечно же пошла бы в «МакДональдс»!

PLAYBOY, сентябрь 2009